Сассуны. Великие мировые торговцы и создание империи - Joseph Sassoon

еврейские общины за пределами провинции Багдад, в Персии или Йемене. Эта система двух глав, светской и духовной, просуществовала до 1864 года, когда османы назначили единого лидера, известного как хахам баши (главный раввин), ответственного за дела общины. Такие привилегии влекли за собой и обязанности: От главного казначея ожидали щедрых пожертвований на благотворительные цели, в том числе религиозные, и поддержки своих единоверцев. Один язычник, приехавший в Багдад, утверждал, что там нет еврейских нищих: "Если кто-то из их сословия попадает в беду, другой, более богатый, оказывает ему помощь". Отношения между вали (губернатором) или пашой и их казначеем были обязательно близкими, но в то же время потенциально нестабильными, и в случае их ухудшения казначеи могли быть заключены в тюрьму или даже убиты. Политическая борьба между Константинополем и провинциальной администрацией была неослабевающей; каждый центр власти бесконечно пытался расширить свое влияние на другой и обеспечить, чтобы ключевые назначения в обоих дворах занимали люди, которым они доверяли. Казначею нужны были прочные связи с султанским двором в Константинополе, но не настолько прочные, чтобы вали почувствовал угрозу. Этот тонкий баланс, как сообщал рабби Гиллель, передавался от отца к сыну более ста лет, но к XIX веку он все чаще "завоевывался в конкуренции с другими евреями, и это приводило к тому, что за эту честь платили деньги и даже убивали или дискредитировали евреев-конкурентов". Реальная политика на самом деле уже давно играла свою роль в назначениях, но после XVIII века текучесть кадров, безусловно, возросла, а политическая нестабильность породила новую безжалостность: В течение года, который раввин провел в Багдаде, два человека, занимавших эту должность, были убиты конкурентами, которые затем сменили своих жертв.

Еще до того, как шейх Сассун бен Салех был назначен султанским фирманом (указом) главным казначеем и, таким образом, главой багдадской еврейской общины в 1781 году, вскоре после того, как Сулейман Великий получил пашалык, появились сообщения о том, что отдельные лица в багдадской администрации желают ему зла. Сассун родился в 1750 году и сделал себе имя, женившись на одной из самых видных еврейских семей Багдада. От этого союза родилось шесть сыновей и одна дочь, и в соответствии с арабским обычаем переименовывать родителей в честь их старшего сына, Сассун был известен как Абу Рубен ("отец Рубена"; его жену звали Ум Рубен). О Рубене известно немного, кроме того, что он умер от болезни в 1802 году, но имя осталось, и в последующих поколениях семья будет называться Бейт Абу Рубен ("дом Абу Рубена"). Второй сын Сассуна Дэвид, родившийся в 1793 году, стал наследником бизнеса и, возможно, кабинета своего отца. Он рос в тени самого выдающегося еврея Багдада, "главы общины и президента поколения". Сассун был известен своими близкими отношениями с пашой и, косвенно, с султаном, которого один поэт назвал "одним из самых честных и справедливых президентов, который много работал для своего народа и общины". В 1808 году он устроил так, что пятнадцатилетний Давид женился на четырнадцатилетней Ханне из зажиточной еврейской семьи из Басры, расположенной на юге провинции. (От этого брака в 1818 году у него родился первый внук Абдалла, затем еще один, Элиас, а также две внучки, Мазаль Тов и Амам). К этому времени Сассун был одним из самых долгоживущих сарраф-баши в истории города, оставаясь на своем посту не только правления Сулеймана-паши, последние два десятилетия XVIII века - "золотой эры мамлюкской династии в Багдаде", но и во время правления его преемника, а также преемника его преемника. Но к концу 1816 года, через тридцать пять лет после его назначения, тучи сгущались.

Османы при султане Махмуде II (правил с 1808 по 1839 год) предприняли первую попытку изгнать мамлюков из Багдада в 1810 году. Османским войскам удалось убить Сулеймана-пашу (сына Сулеймана Великого), но вернуть контроль над провинцией Багдад в конечном итоге не удалось. В последовавшем хаосе несколько пашей быстро пытались установить власть над городом, каждый из которых был свергнут следующим. Темпы развития событий привели к тому, что некоторые паши фактически правили до того, как их официальное назначение прибыло в Багдад, в то время как для других все было наоборот. В 1813-16 годах у власти находился Саид-паша, но на заднем плане таился амбициозный мамлюк по имени Давуд. Он родился в рабстве в Тифлисе (Грузия), был привезен в Багдад, продан и перепродан, принял ислам и служил в семье Сулеймана Великого. Османские архивы рисуют поразительную картину. Талантливый писатель и воин, он мог быть щедрым, просвещенным и справедливым, но также жестоким, коррумпированным и скупым. Давуд начал строить планы своего возвышения еще в начале правления Саида, ему помогал багдадский еврей Эзра бен Ниссим Габбай, который стремился заменить шейха Сассуна на посту главного казначея. У Эзры, в свою очередь, был могущественный союзник в лице его брата Иезекииля, с 1811 года сарраф-баши при султане в Константинополе и влиятельной фигуры во всей Османской империи - по одним сведениям, голландский вице-консул обратился к нему, чтобы уладить ссору с местным губернатором одного из округов в империи.

После ряда стычек зимой 1816-17 годов Давуд наконец захватил Са'ида и казнил его. Вскоре после прихода Давуда к власти в Багдад был доставлен указ об окончании срока полномочий шейха Сассуна и назначении Эзры Габбая новым главным казначеем. Это было аккуратным отголоском утверждения самого Давуда и указа о его назначении, который был доставлен из Константинополя сыном султанского сарраф-баши, еврея.

К тому времени британские торговцы уже прочно обосновались в Багдаде, а Ост-Индская компания за два десятилетия до этого получила разрешение обосноваться там. Поначалу они возлагали большие надежды на Давуда, но быстро поняли, что его характер означает, что Багдад вряд ли вернется к стабильности последних десятилетий прошлого века. Британский политический агент описал его в самых злодейских выражениях:

Его диссимуляция очень глубока и часто, как и его жестокость, не имеет ни малейших видимых мотивов. Самые торжественные клятвы и обязательства не имеют для него ни малейшего веса; его самые верные слуги отнюдь не уверены в его благосклонности, а те, кому он улыбается больше всего, часто становятся объектами его неприязни, ничего не подозревая. Его правление стало постоянной ареной хищничества, преследований и предательства.

У англичан были и другие причины не любить Давуда, чья политика повторяла политику Мухаммада 'Али, направленную на уменьшение европейского (и иранского) влияния на его страну, но он, безусловно, был способен на большую капризность. Даже ближайший союзник Давуда, сарраф Эзра, не был от него застрахован: В 1818 году разногласия по поводу займов, взятых